1980 год запомнился большинству из нас олимпийскими играми в Москве, Автор Сергей Путник

смертью Владимира Высоцкого и пиком брежневского застоя. В КМУ для курсантов 13-й роты этот год прошел под знаменем «Большой производственной практики»! В то время мы все учились на третьем, на мой взгляд, самом веселом и интересном курсе. Интересен этот курс был, прежде всего, тем, что мы не просиживали и протирали свои штаны и локти за партой, изучая скучную теорию и получая за неё двойки или пятерки, а по настоящему могли в полной мере ощутить себя настоящими моряками советского рыболовецкого флота, побывать за границей и заработать приличные деньги. По сути, с самого начала учебного года в нашем словарном обиходе стали доминировать загадочные для посторонних людей аббревиатуры: КБРФ, КБТФ, ПБОРФ, УМТФ и т.д. Все это были производственные базы рыболовецкого флота, в которых каждому из нас предстояло практиковаться. Морем пахло во всю, настроение было чемоданным, расставались мы друг с другом, чуть ли ни на целый год! Шанс попасть на одно и то же судно нескольким курсантам одновременно был минимальным, а потому, было большим счастьем, если на одном «борту» оказывалось более 2-х человек из нашей группы. Друзья разлетались и разъезжались в разные стороны! Кто в Сингапур, кто в Испанию, кто в Перу, а кто и в Анголу.

Некоторым из нас повезло меньше, за «пробелы» в дисциплине им не открыли визу и не выдали заграничный паспорт моряка, без которого ступить на землю «чужеземного» порта было невозможно. Уделом таких «обделенных» были так называемые «РР» (рыболовецкие рефрижераторы) или в лучшем случае работа на судах порта приписки Мурманск в неспокойном Баренцевом море, на промысле общеупотребительной в стране рыбы под названием МОЙВА. Именно в эту категорию и влился, излагающий эти строки! Не скрою, было очень обидно и завидно провожать своих товарищей по училищу, зная о том, что завтра самолет их унесет в далекие зарубежные порты, от одних названий которых захватывало дух: Кальяо, Лима, Сент-Джонс, Галифакс, Кейптаун, Дакар, Санта-Круз, Лас-Пальмас и т.д. Уделом нашей «географии» был «родной» порт Калининград, «дальний поход» по калининградскому каналу, работа на рейде города Балтийска. А единственным «утешением» была возможность еженедельного возвращения в Калининград из «плавания» для сдачи «накрученных» за семь производственных дней коробов с пресервами, до верху нагруженных в трюм старого и ржавого «РРа». Оплата нам шла сразу после возвращения из мини-рейса, заработок был неплохим, мест на «РР»-ах хватало, в ресторанах тоже… Существенным минусом были: старость этих судов (пятидесятые года постройки), отсутствие каких-либо современных средств навигации, «пропитой» до нельзя экипаж (команды «РР» состояли в основном из проштрафившихся моряков), грязь и мрак в каютах и кубриках, постоянная вонь от рыбных внутренностей, специй и тузлука, многочисленные крысы, яростная злость боцмана и капитана от безысходности, и отсутствие каких-либо перспектив попадания за манящий к себе кордон. Даже во сне не могло присниться то, что «РР» пересек границу…

  Сергей Путник:Вчера заговорили про Петровичева, вспомнился один случай… 

Проходили мы с ним большую практику, попали на один РР (посудина типа СРТ), называлась эта галоша ?Артек?. Кто не ходил на РР-ах, поясню, эти шаланды затариваются под завязку мороженной рыбой и выходят на рейд Балтийска. Становятся на якорь в нескольких милях от берега и молотят пресервы! В общей сложности РР работают на рейде по неделе, переработают мороженную рыбу из трюма, выбрасывают гофротару, проволоку за борт и возвращаются в Калининград. Разгружают за пару дней готовую продукцию, затариваются мороженной рыбой и опять на рейд… Де

ло было летом, день солнечный, мы выползли из порта и пошли средним ходом по каналу на Балтийск. Отход на РР-ах отмечается, как возвращение… Когда мы подходили к Светлому, трезвых на судне, кроме нас с Петрухой, не было. Кэп вообще был пьяным в титину, увидел нас на палубе и закричал по громкой:

- Курсантам срочно прибыть на мостик!

Пришли с Петькой на мостик. Смотрю, кэп на ногах вообще не держится, и стоит еще только потому, что руками ухватился за телеграф. Глаза мутные, слюни до пола висят… Рулевого не было! А судно идет уже полным ходом!!! Мы же стоим, как вкопанные и не знаем, что делать. Кэп, как рявкнет на Петровича:

-Рули! Схватил он штурвал, и как начал его крутить (наверное ?Крузенштерн? вспомнил)! РР резко пошел вправо. Кэп как заорет:

-Куда, сволочь! Отойти же от телеграфа кэп не может, ноги не держат.

- Лево на борт! Петрович начал крутить штурвал в обратную сторону! РР пошел влево, все буи у нас остались далеко справа… А спустя несколько секунд со скрежетом нос РР подняло выше рубки! Кэп не выдержал толчка и упал, Петровичев сбежал с мостика, я следом за ним. А остальные, как спали пьяные, так и не проснулись. Сидим с Петькой в каюте (точнее в кубрике), среди грязных портянок, болотных сапог и фартуков – ждем, что дальше будет. Тишина! Стали осматриваться, есть ли течь. Течи не было. Спустя полчаса началось ?шевеление? на палубе, выполз

из своей ?закуты? дед. Послышались матюки! Люди начали пробуждаться! Старпом вызвал буксир, в порт сообщать не стали, хотели дело замять… Петька стал метаться по каюте, боялся, что его снимут с судна и посадят.

Пришел маленький буксир, завели концы, стали стягивать нас с мели. Молотили своими винтами одновременно, и мы, и буксир! Лишь три часа спустя удалось обрести плавучесть… Скрыть происшествие кэпу не удалось, все стало известно, и в Светлом, куда нас потом направили, его с судна сняли. Как выяснилось потом, после осмотра днища водолазами, были обнаружены повреждения корпуса, а потому необходим был ремонт. Путина? не состоялась, дней десять отстояли в заводе. Нас с Петровичевым в управлении реф. флота расспрашивали о произошедшем с пристра

стием, заставили писать кучу объяснительных, потом про нас постепенно забыли, хотя в начале грозили сообщить в училище.

Подробнее про «РР»! Когда в конторе базы КБРФ я получил распределение на «Артек» (так называли рефрижератор, где мне предстояло работать), чувства радости испытать не пришлось. Выйдя из здания администрации базы и пройдя совсем немного, с причала рыбного порта я увидел эту «шаланду». Небритый и пьяный, с синей повязкой на рукаве, на горловине трюма сидел вахтенный матрос. - Давай на борт! Кричал он мне. - Сейчас уходим в Швецию за селедкой… Судя по всему, у матроса начались «глюки» от принятого «на грудь». Кроме него на судне никого не было видно, с кем он собрался идти в Швецию за селедкой, я так и не понял! Со стенки причала на «РР» не заходят торжественно по трапу, как на большие океанские траулеры или транспорта, а спускаются по узкой «сходне» осторожно, чтобы не навернуться и не сломать ноги. - Курсант? Да, курсант! - КМУ или КВИМУ? КМУ! - Тамбучину на баке видишь? Вижу! - Ныряй вниз, ищи свободную шконку и рундук, объячеивайся! Вот и весь диалог… Зайдя внутрь так называемой «тамбучины» «РР», я сразу вдохнул своими ноздрями «аромат», состоящий из «сногсшибательного букета», воняющих резиновых сапог, фартуков, проолифенок, рукавиц, нарукавников, рваных пупырчатых перчаток в рыбной чешуе, затвердевших и сваленных в кучу многочисленных портянок и прочего разнообразного хлама. Дурман ударил в мою голову и я, сделав пару шагов вниз по трапу, подвернул ногу и с грохотом полетел вниз. Мой чемодан, с небольшим опозданием, догнав меня в полете, с размаху огрел меня по макушке! Начало есть, в «квартире» прописался… В кубрике, представляющим из себя серое, обшарпанное, мрачное помещение, спал пьяный человек.

От него сильно разило спиртным, он храпел и во сне с кем-то ругался. «Шконка», где мне предстояло спать на протяжении ближайших нескольких недель, представляла из себя матрац, на котором валялся ворох грязного белья, накрытого промасленным брезентом. Подушки не было и в помине, шерстяное одеяло было разорвано почти пополам. - Придет боцман, выдаст белье! Прозвучало сверху. - Располагайся! Обед в столовой порта, талон выдам. Засунув чемодан в рундук, я подобрал с пола кубрика валяющиеся там пустые бутылки и обрывки газет. Убрал со стола банку из под пресервов, наполненную до верху окурками. Все это сложил в мешок и вынес наружу. Обратно вернулся с веником и стал подметать, наводя хоть какой –то порядок в своем новом жилище. Когда уже дело близилось к концу, моряк, лежащий на одной из «шконок» перестал храпеть, сильно хрюкнул, выругался и проснулся! Не буду дословно воспроизводить то, что он мне сказал. Суть была в том, что я зря убрал его «пепельницу», курить теперь ему будет не совсем удобно… Пепел от своей «Примы» моряк стал стряхивать в сморщенный ботинок, который валялся тут же под столом. На основании вышеизложенного, не трудно догадаться, каким был быт на «РР»! Однако производственных показателей это не портило.

Выйдя на рейд и став на якорь в десяти милях от Балтийска, экипаж «РР» преображался и выдавал сверх плана не одну сотню условных банок пресервов. Предварительно разморозив брикеты с мороженной скумбрией или сардинеллой, в деревянном чане, выстланном грубым прорезиненном брезенте и залитым морской забортной водой, матросы производственной команды на длинном столе и стоящие в два ряда, подгоняемые отборным матом боцмана, отрезали каждой рыбине голову, одним движением освобождали тушки от внутренностей, узорно складывали несколько рыбин в жестяную банку, пересыпали специями, заливали тузлуком и передавали по конвейеру закатчику. «Закатчик», как правило, матрос 1-го класса, в своей среде человек очень уважаемый, энергичным и отточенным движением одной руки подхватывал очередную такую банку с конвейера, накрывал её другой рукой крышкой, вставлял в визжащий зев закаточной машины, с силой нажимал на педаль и выталкивал уже готовое изделие на лоток, где специалист низкой квалификации (матрос без класса) наклеивал на закатанную банку пресервов этикетку «Сардинелла пряного посола», сделано в СССР. Короб с банками прочно обвязывался проволокой и отправлялся в трюм.

  (продолжение очерка про "РР")
В то время об «РР» ходили целые легенды! Некоторые говорили о том, что если ты не ходил на «РР», то ты вообще ничего не понимаешь в «рыбном хозяйстве»! Возможно это и так, но я ходил на «РР», и кроме «потогонной» системы труда я там больше ничего «выдающегося» не увидел! Расскажу немного о специфике работы экипажа «РР». «Заправившись» по самую горловину трюма коробами с мороженной рыбой (сардиной, сардинеллой, скумбрией, сельдью и т.д.), прихватив провианта на неделю, заправившись водой и топливом, рыболовный рефрижератор «РР» отправлялся в очередной производственный поход. В составе экипажа были: капитан, старпом, 2-й и 3-й штурмана, стармех, 2-й и 3-й механики, радист, боцман и шесть матросов (1-й, 2-й класс и б/к, т.е. без класса). При проходе Калининградского канала начиналась подготовка к предстоящему трудовому производственному дню. Из трюма доставались короба с мороженной рыбой. Рыбные брикеты освобождались от гофрокартона, проволоки, сепарации и забрасывались в деревянный чан, расположенный на палубе и заполненный водой. Какая в чане была вода, утверждать теперь не берусь, по-моему она была забортной! Когда чан оказывался плотно забит мороженной рыбой, его тщательно накрывали брезентом. К раннему утру следующего дня рыба в чане, согласно технологии, должна быть полностью оттаявшей и готовой для закатки в металлическую банку. Трудились в цеху и на палубе, как правило, все без исключения. Только вахтенные на время своей вахты имели право находиться на мостике, машинном отделении и радиорубке. Все остальное время основной задачей экипажа «РР» было производство рыбных пресервов. Лишь капитан судна имел привилегию находиться не в цеху, а заниматься руководством, помогая советом, окриком, пинком, и другими методами воздействия в целях повышения производительности труда и выполнения поставленного перед экипажем «РР» плана. Свой трудовой день мы начинали в 7-00. Утренний туалет, завтрак и в «стойло» - так мы называли свои рабочие места в рыбном цеху. По громкоговорящей связи с раннего утра и до позднего вечера из динамиков «РР» навязчиво звучала радиостанция «Маяк», отмеряя наши «трудочасы» своими ежеполучасовыми позвными и следующими за ними свежими новостями дня. Услышав очередную новость по радио, мы с некоторым облегчением ощущали, как на 30 минут стал короче наш тяжелый день. Значит, скоро обед, а ближе к вечеру и ужин, а там и конец напряженного дня! Каждый из нас стоял на определенной операции по разделке рыбы. Как правило, одной и той же операцией разделки, обработки рыбы и подготовки металлических банок (обезглавливание, удаление плавников, кишок, заливка тузлука, засыпка специи, наклейка этикеток, нанесение клейм на крышки) выполняли 2 человека. Это делалось на случай, если кому-либо «приспичит» оставить конвейер «по нужде». Трудоемкость операции в цеху зависела от твоей квалификации и положения в «табели о рангах». Например, 3-й штурман имел более тяжелую работу в цеху, чем 2-й. И так далее! Более «выгодное» положение, на взгляд непосвященного имел радист! Пальчики его старались всегда беречь, работу давали ему всегда полегче. «Маркони» (так зовут радистов на флоте в честь изобретателя радиопередатчика итальянца Гульельмо Маркони) имел еще одну существенную привилегию – он имел свой «угол» на судне, это либо жилая радиорубка, либо отдельная небольшая каюта.
Ближе к обеду, а начинался он у нас в 12 часов, ноги от непрерывного стояния над лотком начинали ныть и опухать. На сам обед отводился ровно один час. Удовольствие ты получал, обычно, не от съеденной пищи, а от возможности вытянуть и размять свои нижние конечности под столом. Одна мысль о том, что тебе после обеда нужно еще отстоять в рыбцеху до 20 часов, приводила в состояние тихого ужаса. С упоением вспоминался детский садик из детства, послеобеденный сон в наших мечтах представлялся элементом райской жизни! Однако, ровно в 13-00 все занимали свои места, согласно штатного расписания, работа продолжалась, солнце еще было высоко... «Маяк» продолжал делить день позывными, а мы «на автомате» давали стране пресервы! Перекуров, как таковых не было, курили прямо в цеху, пепел иногда летел прямо в банку.
- Белорусы все съедят, говорил наш боцман. Вечером, с заходом солнца, сил едва хватало добраться до гальюна и до своей «шконки». Бессонницей никто не страдал, ночь пролетала, как мгновение!
- Говорит радиостанция «Маяк»! Передаем сигналы точного времени! Московское время шесть часов утра...
(продолжение следует)
Просмотров: 0 | Добавил: Путник | Дата: Сегодня